Я вот все лето дома просидел, ну как сидел, ниработал карочи. Ну а чо? Куда не устроюсь, всегда что-то приключиццо. Да и не моё это наверно, все эти фотосалоны и рекламные агенцтва. В личном тоже - хуйнипайми. Хотя с Мариначькой встречаемся иногда.А со Светкой как рассталссо, так как отрезали. Не звонит ваще песда. Ниразу блять.

Ну и чота раз сижу дома. Хоп! Мобильнег дилинь-дилинь! Смарю, Мариначька. Ну и говорит, типо Павлег пошли сходим куда-нибудь. Ну я сразу на выход, а там сосед мой в коридорчеге. И тоже такой приветливый. И сходу мне:
- Павел! - ну это он меня так называет, - а не помог бы ты мне в одном важном деле?
- Цена вапроса - сотка, - говорю. А хуле, он толи комерс какой, толи чо. Для нево сотка ваще не деньги. Я уж чиста пасасеццке демпингую.
- Договорились, - отвечает, - я тут девайс приобрел, коробку бы на мусорку оттащить надо.

И показывает на такую агромную коробку. Я не знай, чо там лежало раньше, но на картонном комбинате ее наверно две смены клеили. Бля, вот прибор там лежал раньше! Как у бабки моей был телевизор "Рубин" совецкова произвоццтва, только еще громаднее. И главное сосед говорит:
- Мы щас вдвоем по-быстрому, а то неудобно одному.
- Да лана, помогу, - сотка на дороге не валяеццо же.

И тут жына ево высовываеццо, и типо сколько я тебя могу ждать, туда-суда. И он чота сник как-то весь, виноватыми глазами на меня посмотрел и грусть свою оценил в еще одну бумажку с лошадками. А чо? Она ж не очень тяжелая, коробка-то, в лифт вот только не лезет. Зато по лестнице весело кувыркалась.

Ну и выхожу я во двор, коробку волоку за собой. А там уже Мариначька стоит. Ну и сразу:
- Вы чо, стиральную машынку купиле? - радасная такая.
- Нет, - говорю, - сотовый блять!
- Ы-ы-ы! ЗдОрово!
- Ну здравствуй, - отвечаю, и в щечку ее поцеловал.
- Да я не в смысле превед, а типо молодцы вы.
- Да я понял, - отвечаю, - а я вот вежливый ниибацца.

И чота стою я с этой коробкой каг дурак. До мусорки переть ваще не охота. Была бы металлическая, только отвернись нинадолга, ее уже не было бы в наличии. А картон кому нахуй? И тут мысль мне - хуяк! Напрямик в голову! И я стал вокруг коробки ходить, и бороду чесать. Ну подбородок то есть. Присяду, и меряю ее, ну пальцами. А чо, старинная русская мера. Пядь, равняеццо 17,78 см. Батанег один сказал, а я запомнил чота.

А Мариначька не поймет в чем дело. То на меня, то на коробку палит. А спросить толи стесняеццо, толи ваще неинтересно ей. Ну я еще пару кругов сделал вокруг коробки и говорю:
- Не пойдет!
- Что не пойдет?
- Да Санёг просил коробку ему подарить.
- А ему зачем?
- Так у нево же цобака.
- И чо?
- Конуру он ей сделает, вот чо!

Мариначька недоверчиво посмотрела, и видимо попыталась представить размер цобаки, но почему -то сказала:
- Намокнет картон осенью...
- А Санёг ее фольгой обклеит.
- А-а-а, - протянула задумчиво Мариначька, - а почему тогда не пойдет?
- У нево агромная цобака, боюсь непоместиццо.
- А что за порода?
- Сенбернар у нево.

Я карочи крышку приоткрыл, внутрь смотрю. А Мариначька чота в уме прикидывает. Я ей и говорю:
- Слы? Будь другом, давай померяем? Главное чтобы она там стоя умещалась.
- Ты чо дурак? Сам лезь в свою коробку и меряй.
- Нельзя мне. У Санька сцука... 85 сантиметров в холке.

Мариначька задумалась над цифрами и говорит:
- Ну и как я туда залезу?
- Ну давай я ее набок щас положу, ты заберешься, а потом я переверну ее, - тут главное с серьозным летсом говорить.
- Ога, щас! - отвечает, видимо испугалась, - за что я там держаццо буду?
- И то верно, пошли тогда.

Подтаскиваю коробку к скамейке.
- Давай, залазь на лавку и прыгай сверху.
- Павлег, ты меня только держи.
- Марин, туфли сними только, весь пол каблуками продырявишь.

Ну и прыгнула она туда и стоит. Я ей говорю:
- Прячься, мне крышку надо закрыть.
- А я там не задохнусь?
- Нисцы, вон дырок сколько, - ну и демонстративно ей голову измеряю, пядью опять же, линейки же нет с собой. И ножиком еще одну дырку вырезаю.

Ну она присела там, я крышку и закрыл.
- Ну чо?
- Чо-чо?
- Удобно?
- Ну вроде бы.
- Марин, смари какова тебе соседа подселили?
- Где? Не вижу...

Слышу зажигалкой там чиркает, хуле свет не провели еще в теремок. Как бы пожар ненаделала. Или хуй необожгла.
- Дурак, - шепчет изнутри.
- Прикинь, зато средь бела дня. Экстремально! Кругом народ ходит... Здрась, тёть Вер! - а потом опять шепотом, - классно же, Марин?
- Угу, - мычит в ответ, и впрямь классно.

И стою я значит, ну типо тащил как-будто коробку и устал. Прислонился к ней передом, ну чуть поддаю иногда задом, а руки по бокам коробки. А Мариначька там внутри стараиццо. А я привык, ее там за ушком почесать, или челку с глаз убрать. А вместо этого геометрические формы целлюлозно-бумажного изделия ощущаю.

А тут откуда нивазьмись Санёг. И такой, превед Павлег, кагдилла, чо в каропке? А я чо ему скажу? Там лежит мая Зануссь, и я с ней сичас ибуссь? Хорошо успел Мариночьку предупредить шепотом. Типо сильно нишуршы и без подобострастия пожалусто там внутри. Ну а этот иблан, хотя я на нево не в обиде, сам также поступил бы, как йобнет по каропке. Ногой!

Мне карочи перестали сосать сразу. Ну я сверху на крышку прилег так, чтобы у друга от внезапного открытия ящега пандорры инфаркцыя не случилась. И как можно спокойнее говорю:
- Мудак ты, Саша, если ты щас хоть один жидкокристаллический индикатор мне разбил, тебе песда.
А он, извини, я не знал, я думал пустая. Хуле пустая? Ну попробовал он ее приподнять конешно. Мариночька вес имеет все-таки. Попыжился он немного и урыл потихому...

А в коробке слышу какое-то движение началось. Ща вылезет моя недососавшая и все тогда. И я нарочно так кричу на всю улетсу:
- Здрась, дядь Сереж! А Марина выйдет? - слышу движение прекратилось.
- Кто там? - голос из коробки меня спрашивает.
- Кто-кто! Отец твой вон идет! - шепчу сверху, - сиди не высовывайся.
- Бляяя! - Мариночька говорит.
- Да ненадо мне помогать, я сам типо, Маринке превед передавайте, - кричу опять.
- Бляяя! - Мариночька опять чота повторило это слово.
- Ты давай продолжай, совсем чуть-чуть осталось, - это я опять шепотом.

И только я что-то тепловлажное ощутил опять, чувствую кто-то меня по плечу так легонько - тук-тук. Ну я всем корпусом не могу же повернуццо! И башка нихуя не на шарнирах. Ну глянул так в бок нимнога... И чота Мариначькино "Бляяя!" у меня с губ и сорвалось. И прямо в Светкено летсо и угодило.

А я ж не видел ее сколько! Мы ж с ней вот с таких лет! И она напротив меня встает и говорит:
- Павлег, я тут думала долго...
А в коробке же звукоизоляции нет нихуя! Ладно там пенопласт был, или стекловата какая. Сосед наверно корабликов наделает флотилию целую, педораз. И Мариночька каждое слово слышит же!

Ну и начинаю скрябать по коробке ногтями. Глушу "радио свободы" так сказать. А Светка, прям на полном серьезе, говорит люблю тебя Павлег, и жить без тебя нимагу. А я в ответ только коробку чешу. А хуй мне там внутри исправно сосут. Я уж и губу закусывал и думал о постороннем, а конец адинхуй неминуем.

Светка чота говорит, правельные слова вообщем. И в упор на меня смотрит. А мы же с ней давно уже знакомы-то! И не один раз она мой ибальнег во время кончины видала. Ну как-то он у меня непроизвольно искажаеццо чтоли. И вот я ево скривил, хоть и старалссо очень непринужденно выглядеть. А Светка:
- Павлег, что с тобой?
- Чота с серццем,- говорю, - вызови скорую скорей...
- Ой, Паш, щас...
- Да не по сотовому! Вон аффтомат там за углом...

И только она вроде бы уже побежала, смотрит... на лавке туфли стоят. И она тоже встала... И не только она, блять! Толи я коробку чесать перестал, пока за грудь хваталссо театрально, толи Мариначьке там уже надоело сидеть... Нннаа! Сюрпрайс блять! Светка в слезы, мне паиблу хлоп! Мариначька тоже сообразила по какой щеке для симметрии надо приложиццо...

Одно хорошо, когда створки раскрывались, я хуй, пользуясь случаем, вынул. И спрятал от глаз подальше. И чота мысли у меня такие, что он мне теперь только напасцать... На неопределенный срок. Да ладна, прарвемссо!!!

Про гвоздодёра
Кагда-то давно, кагда слова «Зарятко акончено» абазначале для меня не то, што ноутбуг можно доставать из разетки и расслабифшысь драчить на нево ф туалете, а то, што я наканец-то магу зайти ф козарму и спакойно абассаццо там не рискуя замочить фпередибегущево, был у нас в атряде пирсанаж адин – Федя Гвоздодер. Причом Гвоздодер – это ни фамилия нихуя, просто Федя реально рукаме гвозди-сотки из доски доставал и рядом кулаком забивал. Ему даже ротный наш, самбист-розряднег, когда с очередными рекордаме части па фсякем ебанутым соревнованиям поздравлял, после первово же поздравления руку жать больше не решалсо. Хатя, может ему просто гипс мешал, хуйивознаит.

Повидал Федя до фступления ф доблистные ряды фсяково, па причине чево нам досталсо уже наглухо ебанутым, но зато жутко юморным. Причом слово «жутко» в данной связке было песдец каким доминирующим: любимой и практически единственной россказкой, которой он так любил побаловать ахуевающий коллектив после отбоя, была история пра то, каг однажды он отвозил какому-то пахану каких-то тёлок для субботнега.

И так ему адна из этих телок панравилась, што по приезду на место он взял и переебал встречающему бидалаге водопроводной трубой па бисталковке, после чево всех пелоток (кроме полюбившейся) па-рыцарске на волю выпустил. В январе, за дваццоть километров от города. А потом, после пяти минут разговора, и зазнобе своей той же трубой причоску паправел. «Патамушта праституткой аказалась». И таг он её рассказывать любил, што через пару месяцев мы без неё уже заснуть не могли – рефлекс выработалсо. А Федя каждый раз, когда к концу истории подбиралсо, наченал смехом довиццо, хрюкал и пускал пузыри. А в конце со словами «Не, ну ты прикиньбля – хуйяк иё па башке!» любил эвенка с соседней койки по плечу хлопнуть. Всю кровать ему погнул.

Ево аднажды даже хотели на окружные саривнования па рукапашному бою зослать, но после тово, как в ходе отборочново этапа план по поставкам хирургическово материала в местный госпиталь оказалсо перевыполненным в питнаццать раз, а на КПП самоорганизовалсо стихийный митинг «Салдатских матерей» с требованияме выдать им Федю, идея издохла как-то сама собой, а Федю пришлось на месяцок в свинарниге спрятать. Через месяц свиньи пахуделе фполовину и с визгом бросались на ограждение, стоило им завидеть чилавега с куском хлебушка, а Федя перестал пролезать в дверь, и в канце канцов вернулсо-таки в казарму с двирным косяком на шее и мешком камбикорма падмышкой, который у него потом насилу отобрали. В общем, тот ещо пирсанаж был. Лично я падазриваю, што таких диструкторов Сотона пириодическе в наш мир запускает, штобы не расслаблялесь сцуко.

Я к чему веду-то? На прошлой ниделе был я ф камандирофке. Стаю сибе, тромвайчег жду, и туд – хуяк! Плечо правое отнялось и шапка куда-то улетела, а сам я пачиму-то уже на земле лежу. И голос, каторый мне па ночам ф кашмарах снилсо, откуда-то сверху гыгыкает. Я блять сначала мёртвым притвориццо хател, тока поздно уже было. Поворачеваю голову – нуйоптваюмать! Гвоздодер каг живой стоит, лыбиццо жызнерадостно таг. Взял он меня за шиворот двумя пальцаме, над землей приподнял и довай на весу от снега отряхать. А я блять на помощь позвать немогу даже – тока воздуха наберу, а он мне хуяг па спине ладошкой и песдец – снова набирать приходиццо. Хорошо, щто испачкалсо я не очень сильно – павиртев миня туда-сюда, Федя удовлетворенно поставил меня на твердую поверхность и пустил радостную слезу. «Саныч, йоптвайумать, ты это… как иво… Саныч бля! Нуйоптваюмать, ыыы…». И чуть ли сцуко абнимаццо не лезет. Еле атмазалсо – грязный там, хуйо майо, смотри – птичка и всё такое. Отвлёк в общем кое-каг.
А потом Федя ф кобак меня пригласил, сейчас говорид встречу праздновать паедем, угощаю типа. Ну хуле, в кобак – таг в кобак. Тем более на холяву. Пока ехале до кобака, Федя мне всё хвалилсо, што песдец каг с тех времен изменилсо, паумнел, падабрел и трубами больше никово не бъет. А недавно ваапще – заместителем генеральново в одной «кам-пу-тир-ной» каторе устроилсо. На этом месте я, если честно, ахуел слехка: какие нахуй «кампутиры», если для таких, каг Гвоздодёр, там даже режым специальный придумале – «бизапасный» называеццо. А для самого Гвоздодера его ещо и усовершенствовать пришлось бы – штобы «кампутир» стоял за бронированным стеклом и мигал букофками, а Федя щястливо с другой стороны лыбилсо.

Развить тему я не успел, патамушта мы каг раз к кобаку приехале, пока заказ сделале, по первой-второй-третьей довануле, а потом официантег ничаянно Феде на брюке борщом капнул и на кухню за одминистратором пополз. Нашэдший нас по дорожке из официантовых зубоф одминистратор, перед тем каг окончательно отрубиццо, успел охрану крикнуть, те сдуру в Федю электрошокером ткнули, отчего Гвоздодёр пахоже только зарядилсо, и панеслось… Те из посетителей, кто поумней, конца прицтавления дожыдаццо нихуя не стали. Побросале лошки-вилки и на сйобке давануле, а тех, кто пожадней оказалесь, Федя аккуратно у стеночки сложыл и столиками сверху прикрыл заботливо, штобы когда кобак доламывать будет – не покалечилесь нидайбох. Чуть позже туда же и норяд милицыи с собакой поместилсо, а потом кто-то из прибывшево поткрепления мне по скваречнегу прикладом уебал, и финал прошол каг-то мимо меня. Последнее, што я помню – Гвоздодер с кастрюлей борща в руках, выпрыгивающий в окно, а дальше – фсё, темнота и какие-то помехи…

Из отделения меня выпустиле только на следующее утро, так и не повериф, што фамилию Гвоздодера я забыл ф тот же день, когда первый рас увидел фокус с гвоздяме, где жывёт – в душе не ебу, а когда я сказал, што он вроде каг с компьютераме работает, вообще песды дали и чуть к буйным в камеру не посадиле. Только командировочное удостоверение и спасло – вроде каг не местный и близко ево в самом деле могу не знать. Прямо из отдела я чуть ли не пешком ебанул на вогзал и уже через полсутог отмокал в ванной и думал – фпезду такие фстречи, лучше я по однокашнегам издалека скучать буду. От скуки хотя бы шышке на бисталкофке не болят. И ещо один вапрос пакоя мне не даёт – нахуя Федя борщ спиздил? Там же на плите котлеты стояли, я три штуки сожрать успел – вкусные песдец…